Поэма
Зашел однажды я в трактир,
Попить пивка, покушать сыр.
Зайдя в кабак, я дико удивился
Зал пуст, никто не веселился,
Один старик сидел угрюмо, молчаливо,
Попивая пенное холодненькое пиво.
Быстро я направился к владельцу бара,
За стойкой он стоял, во рту была сигара .
? Дружище, Серж, здорово говорю ему
Чего так тихо, не пойму?
У тебя всегда народа много
Все любят напитка твоего живого,
Приходят люди сюда издалека
Специально попробовать чудесного пивка,
Как знаю, варишь ты сам его всегда
А сыр готовит твоя красавица жена.
Но нынче у тебя спокойно, тихо
Один старик сидит, но пьет он лихо.
? Я сам в недоуменье, что за чепуха?
Как бы ни случилось бы греха.
? А что за старец там сидит в углу?
Дай пенного напитка, я пойду к его столу.
Серж начал мне из бочки пиво наливать
И в тоже время на мой вопрос ответ давать:
? Не знаю, его впервые вижу у себя,
Зашел, купил пять кружек пива, не грубя,
Вопросы не смог я деду задавать,
Не разговорчив был, и я не стал надоедать.
Друг хладного напитка кружку мне подал,
Взяв пиво, к столу, где дед сидел я зашагал
- Здорово, старец, - говорю ему
С тобою рядом можно посижу?
А то же скучно пить пиво одному
О краях тебе я наших расскажу,
Ведь ты же пришел издалека?
Проездом? Иль, какие здесь дела?
-Юнец, разрешения, зачем ты вопрошал?
Коли ты уже давно устроил за моим столом привал.
Ну, раз уж сел, сиди,
Напитка только хмельного закажи,
Я тут проездом, ищу одну я мразь,
Хочу устроить ему казнь.
Шестьдесят лет уже его ищу
Но найти, никак я не могу
Много лет тому назад
Устроил мне он сущий ад!
Дед крепко кружку сжал
И ею по столу нанес удар
В глазах кипела ненависть большая
И боль душевная былая.
Он выпил залпом кружку пива
И начал говорить болтливо:
-В село пришла однажды вражеская рать,
Которая убила мою родную мать.
Вбежал с мечом в мой дом один боец,
Хотел было защитить нас удалой отец
Но тут же покатилась голова его
Затем убил он сына моего
Изнасиловал зазнобу на моих глазах,
Затем вонзил меч острый прямо в пах.
А мне он ногу отрубил
Но перед этим улыбаясь долго бил.
- Постой - перебил его вдруг я
Ведь шестьдесят лет прошло спустя
Как ты собираешься его найти
Ведь в мир иной давно мог он отойти?
- Я знаю, обидчик давно уже в аду,
Но предстоит свершиться одному еще суду
Живет на свете сын еще его
Хочу я погубить, как погубил он моего.
-Ты стар, ты думаешь, справишься с силой молодой?
Оставь затею и отправляйся лучше ты домой.
Старик взбесился, меня за глотку он схватил,
Я удивился, у него было столько сил
Дед рукою крепко шею мне сжимал
Не мог я ничего сказать, я не дышал
- Глупец, о силе, что знаешь ты?
Что знаешь о злобе темноты?
Я шестьдесят лет к этому иду,
Благодаря лишь этому живу.
Он руку внезапно отпустил
И залпом кружку пива он испил.
Воздух начал быстро я вдыхать
Боль в шее стала утихать.
- Ну, разве виноваты дети?
Разве могут быть они в ответе?
Что натворили их отцы и матеря
Они не совершали зла и их дела.
Вот я не знаю своего отца,
Он умер, когда мне было три годка.
И что я должен караться за его грехи?
Не говори мне этой чепухи!
Дед ухмыльнулся, вытирая пену с бороды
-Мысли мне твои чужды
Ты не понимаешь всей моей обиды
Шестьдесят лет как в голову они мне вбиты.
Представь, сопляк, в один ужасный час
Любимых видишь смерть всех враз
И ты поделать не можешь ничего
Никто не слышит горя твоего.
Я каждым утром просыпаюсь
И мыслями о смерти близких маюсь.
Поэтому каждый божий день я пью
Чтоб отдаваться забытью.
- Тебя я понимаю, но это, же война
Невинных смертью гнусна она
- Воин не должен руку поднимать
На безоружного ребенка, жену и мать
За это он виновен, и должен умереть
И дети должны его в аду гореть.
Они такие же, как и сам убийца
У них похожи даже лица,
Повадки их, и их натура,
По наследству передалась им шкура.
Он должен тоже ответить за отца поступки,
Чтоб сын не сделал такой же мясорубки
Хотя я знаю, он парень не плохой
Ну, это до поры до времени такой.
Мы так сидели, говорили дотемна
На небе зажглась давно желтая луна.
В сон меня от хмеля потянуло
Я встал, меня на стену пошатнуло.
Мы вышли на крыльцо со стариком
И попрощавшись, дорогой я пошел в свой дом.
Я оглянулся, чтоб последний раз увидеть старика
Сутулый хромоногий, тот отдалялся от меня.
Домой зайдя, я начал раздеваться,
Но кто-то громко начал в дверь стучаться
Когда я дверь скрипучую открыл
От удивления застыл,
На пороге шатаясь, дед едва стоял,
С которым я совсем недавно выпивал.
- О, наконец-то я тебя нашел,
Шесть десяток лет, к этому я шел.
Падая, он ухватился за меня
И кровью кашляя, сказал последние слова
- Будь проклят, ты и все твое потомство
Закончились твои здесь вероломства.
Старик на землю камнем пал
И крест с груди моей сорвал.
Наутро похоронили старика
Под дубом вековым напротив кабака.
Имени и возраста его никто не знал
Могильный крест без надписей стоял.
До этого не верил в страшные проклятья,
Но странности на третий день начали случаться.
Стал покойник по ночам мне сниться
А я во сне одеждой с ним делиться.
Потом сгорел мой дом дотла,
Ко дну пошли мои дела.
Взялись мы дружно всем селом
Отстроить заново сгоревший дом.
Кто бескорыстное желание изъявлял
Тот подходил и помощь предлагал.
Днем отстраивал жилище,
А ночевать ходил к дружище.
Но с каждым днем я начал замечать
Людей все меньше стало помогать.
И вскоре вовсе работал я один,
Трудом тяжелым до бессилия доводим.
У людей я видел тревожные глаза,
С опаской и украдкой они смотрели на меня.
Никто не разговаривал со мной
Я думал: «почему же я изгой?!»
На небе тучи к вечеру начали сгущаться
Решил я на ночь к другу постучаться
Дверь долго не решался он открыть,
А выйдя, не посмел меня впустить
- Друг, ты, дорог мне, пойми меня,
У меня два ребенка и жена,
Боюсь, что с ними будет жуткая беда,
И не хочу, чтоб между нами родилась вражда
Ведь знаешь, что о тебе в деревне говорят?
Говорят, что ты великим злом заклят.
Сейчас жалеют все о том,
Что помогали отстраивать твой дом.
У многих покрылись сыпью руки, ноги
А Викс пропал в дороге,
Пошел на буднях он в соседнее село,
Продать своё там ремесло.
Возвратиться должен был он еще вчера,
И думаю, его супруга беспокоится не зря.
Ведь каждый, кто лепту помощи вносил,
Болезнь, несчастье и горе потом тот находил.
У Сержа, в пивоварне что-то там сломалось
И все село без выпивки осталось.
Весь скот подох у Маларата
У моего родного брата.
Теперь я за свою семью боюсь
Поэтому ночами я молюсь,
Чтоб не случилось впредь беда
Совет дам, уходи из этого села.
- Вот почему ко мне народ не ходит,
Как раньше беседу не заводит.
Тут капли посыпались с небес
Вдали от ветра зашумел и лес.
- Прости. И дверь закрыл он за собой.
Вода от ливня по лицу текла рекой.
Чтоб ночку как то скоротать
Решил в трактир наведаться опять.
Как только мысль мелькнула в голове
От боли резко я припал к земле,
Меня как эпилептика крутило
Боль по всему телу жуткая ходила,
Она колола то в живот, то в голову, то в спину,
Ворочаясь, лицом я падал в разжиженную глину.
Заполз с трудом я на крыльцо к двери,
Но стуки в дом были не слышны.
Боль не давала руку мне напрячь,
Возвращая в скрученный калач
Тогда об дверь я начал биться головой,
«Ну, друг, услышь меня и дверь открой».
Не знаю, сколько в дом к нему ломился,
Но вскоре приятно изумился.
Открылась дверь, и брызнул свет,
Возник в проходе друга силуэт.
От радости я на колени встал
И мокрый грязный ногу его обнял
- Друг впусти меня на свой порог
Я болен от сырости продрог.
Но тот толкнул меня ногой
И я ударился об камень головой
Из раны кровь пошла струёй.
- Убирайся из села пока живой,
Не хочу накликать на семью беду
Уходи, друг, по добру.
- И как ты другом можешь называться?
Если гонишь ты меня скитаться.
А я тебе секреты, тайны доверял,
Тебе я верил, без страха уважал.
Без конца счастливые моменты мы можем вспоминать,
Судьба что уготовила нам испытать.
С тобой дружили мы с пеленок,
А сейчас ты как поддонок.
В минуту трудную боишься мне помочь,
Как щенка ногой пихаешь меня прочь.
Жалею, что друг как ты был у меня
И что от смерти спас тебя когда-то у ручья.
А после слов увидел я его глаза,
С печальной жалостью они смотрели на меня.
- Прости. И снова дверь он за собой закрыл
И в доме свет друг погасил.
По небу грохот грома раскатился,
Я в лужу в обморок свалился.
Очнувшись утром во дворе своем,
Не вставая, огляделся я кругом.
Над головой увидел брезентовый навес,
Лил на него вчерашний дождь с небес.
На мне была сухая чистая одежда.
Родилась отчаянно последняя надежда,
Что хоть кому-то нужен в родном еще селе
И что завтра будет все навеселе.
Увидел справа стол с едой,
Молоком наполненный кувшин большой.
Под ним исписанный листок бумаги,
Измятый грязный и сырой от влаги.
Без промедления записку прочитал:
«Вчера ты в обморок упал,
Отнёс я на своих руках тебя,
Навес, лежак устроил во время сильного дождя
В сухое чисто переодел,
На стол накрыл, чтоб ты с утра поел.
Забинтовал окровавленную рану,
Но помогать отныне я не стану.
У тебя никогда не было семьи,
Пойми, меня ты строго не суди.
Для меня семья дороже,
Не приходи ко мне ты больше.
Последний раз помог я в эту ночь
Боюсь за младую свою дочь,
Боюсь за сына, за жену,
Я так их горячо люблю.
И, друг, прости за все меня,
Я искренне не желаю тебе зла.
О, движет мною лютый страх!
Как тяжко быть в таких делах!»
Послание, со злости смяв, швырнул
И стол с едой перевернул.
В глазах внезапно потемнело,
Внутри вновь тело заболело.
Шатаясь, я дошел до лежака,
Прилег, заснул мгновенно как дитя.
Проспал я ровно сутки,
Проснувшись, бурлило все в желудке.
Попытался встать, чтоб что-нибудь поесть,
Но боль! Опять та боль! С кровати не давала слезть.
Движения любые приносили боль,
Словно сыпали на рану соль.
Заметил вскоре булку на земле в грязи,
Но только к вечеру к ней смог я доползти.
(Так как от боли, сознание терял,
А иногда лишь просто засыпал)
Её ел жадно, как дикарь
От грязи скрежет на зубах стоял.
Потом лежал, неделю не вставая,
С каждым днем силы всё теряя.
Уже я не ворочал головой,
Без конца всё дождь шёл проливной.
И, слушая, как он каплями стучал,
Под звуки эти тихо засыпал.
Мне снился часто беззубый пьяный дед,
Тот хохотал, ужасный у него был смех.
От хохота я быстро просыпался,
Смотря на улицу, дико удивлялся.
Там облокотившись на забор,
Стоял, смеясь, веселый Ахенор.
О нем ходила дурная слава.
В башке его рассудка не хватало.
Совершал он гадкие поступки,
Думая, что это шутки.
Мог человека палкой дать и убежать,
Потом над этим долго хохотать.
Всегда смеялся без причин
И был он вечно нелюдим.
Но иногда приходило просветленье
Выдавал довольно умные он мненья,
Держал такие планы в голове,
Что удивлялся каждый на селе.
«Дурак, зачем сейчас стоит он под дождем,
И почему улыбка странная на нем?»
Тогда я думал так об этом чудаке.
Совсем к концу неделе стало худо мне
Покрылось тело язвами большими,
Они гноились и были кровяными.
Я чувствовал, как с них сочиться кровь
Шевелиться я уже совсем не мог.
Сознание часто резко я терял,
Где нахожусь, который час не понимал.
В затылок смерть смеясь, дышала,
«Быстрей бы жизнь мою она забрала,
Избавив от болезненных страданий,
Избавив от людских не пониманий.
Не нужен никому в своем селе,
Родные умерли давно уж все».
Лежал и ждал покорно смерти,
«Скорей бы» - думал «очнуться на том свете»
Но вдруг очнувшись ночью поздней,
Увидел старика седого возле,
Вонючей мазью тот натирал меня,
Шептал невнятно странные слова,
На лоб клал мокрую повязку,
А на лицо раскрашенную маску.
Ночь каждую ко мне он приходил
Обряд один и тот же проводил.
И на рассвете двенадцатого дня
Открыв глаза, увидел седого старика.
С длинной серой бородой
На меня смотрел он с добротой.
- О, наконец-то, силы возвращаются к тебе.
Поесть ты должен, еда там на столе.
Я с аппетитом жареную курицу жевал
И теплым хлебом с луком заедал.
Надувались щеки у меня,
Казалось, ничего вкусней не ел я никогда
Набив едой немного свой живот.
- Старик, зачем ты мне помог?
Спросил я удивленно у него.
- Ты кушай, кушай, там булочка и молоко.
Ответил, указывая пальцем на кувшин,-
- Тебе, Ориф, набраться надо много сил
- Старик, откуда знаешь ты меня?
Постой, припоминаю я тебя,
Живешь отшельником на окраине села,
Там где берут начало Калеандорские леса.
Говорят ты маг и чародей,
Наводишь и снимаешь порчу у людей.
- Да, ты, прав, я маг и имя мое Снокк
По одной причине лишь я тебе помог.
Сражались вместе мы с твоим отцом,
Он был отличным смельчаком.
Спиной к спине, плечом к плечу,
Друг другу доверяли и мечу.
Не раз мы попадали в окруженье
Но с батькой находили мы спасенье.
Служил он верой правдой королю,
Сначала до конца пройдя Восточную войну
- О батьке, до тебя не знал я ничего
Поведай что-нибудь о нем ещё.
Где похоронен мой отец?
Как его жизни наступил конец?
- Не спеши, сейчас все по порядку расскажу,
Не перебивай, ты только, я прошу.
Давным-давно лет семьдесят назад,
Когда возник великий город Мироград.
Все люди жили сами по себе,
Трон царский в каждом был селе,
Законы издавались в поселениях свои
И враждовали меж собою короли.
Но вздумал вдруг Техтон второй
Объединить весь род людской.
Чтоб во главе людей стоял один король
И был единственный закон.
Так началась Восточная война,
Вглубь на восток двигалась она.
Мы заходили в каждую деревню, в каждый городок.
Предлагая миром дать нам клятвенный зарок.
На верность мироградскому царю,
На преданность закону одному.
Нас многие встречали радостно и хорошо,
Давая клятву быстро и легко.
Но встречались не покорные цари,
Из ножен доставали острые мечи.
Тогда отец твой становился яростным и злым,
Невозмутимым бешенством больным.
Он не контролировал себя,
Убивая даже беззащитное дитя.
Сражаясь, становился сам не свой,
Как будто бес в него вселен.
Убивая, он страшно хохотал,
Тем самым друг меня пугал.
Рубил людей налево и направо,
Где враг, а где дитя не понимая
Но в дни мирной тишины,
Когда скорбящих плачи не слышны
И стоны раненных стихают,
А кровь на ранах засыхает
Отец, тогда добрейший человек,
Таких как он, не встретил я за век.
Последний ломоть хлеба отдавал,
Чем мог всем людям помогал.
И часто видел я его в печали,
Сидевшим, на холодном камне.
Он тихо, плача, говорил:
«За что же я ребеночка убил?!
Друг, ведь знаешь? Я же не хотел!
За что в жизни мне такой удел?!
Почему в боях не контролирую себя?!
Грехов, о, сколько я наделал зря!»
Я случай вспоминал один:
Когда мы в дом ворвались с ним,
Он надругался над девушкой младой,
--------------------------------------------------------------------
writed by Oryth (c)
|
|
